23.11.2011 в 10:36
Пишет Tradis:Круговорот воды в природе.
Мировое Древо, Древо Лерад, Древо Предела (mjöt-viðr, букв. Древо Меры, “Прорицание вёльвы”)... Даже бесконечное мы представляем, лишь мысленно ограничив, всего лишь очень-очень большим, из-меримым. Положив бесконечному предел.
Осторожно: шизотерика!Мировой Ясень охватывает все миры, их поддерживает и придаёт им форму, отграничивая друг от друга - ставя пределы даже их бесконечности. Сама гордая попытка людей счесть их (девять? а девять ли? есть варианты) очень показательны. Вёльва из древнейших помнила "древо предела ещё не проросшее" и вселенную, когда не было "ни песка ни моря, земли ещё не было и небосвода, бездна зияла, трава не росла". Бездна эта - Гиннунгагап - Бездна Мороков, Бездна Иллюзий и Волшбы (ginnunga-gap – морок+зияющая пасть): когда нет форм и ограничений, возможно всё, и ничто не постоянно. В современном исландском ginnungagap значит “хаос”, и всё же она не была им полностью. Или же в Хаосе может быть всё, в том числе и упорядоченное: говорят о двух постоянных полюсах в этой пропасти - огне Муспельхейма, и льде Нифльхейма, именно они породили первых существ. Могли в том мире выжить лишь древнейшие, отграничивавшие сами себя от Хаоса во всей его многоликости, самодостаточные в своём бытии - Имир и пракорова Аудумла. Однако, осознавшим себя как отдельную самость свойственно, наверное, искать во внешнем мире своё подобие, и как следствие созидать. Аудумла вскормила Имира, и сформировала облик Бури, Имир породил потомство…Племена ётунов и асов умножались, и порядка в мире становилось всё больше, пока сыны Бора, внуки Бури не отделили от Хаоса тот мир, который знаем мы - Мидгард, Срединный Мир. И асы, и альвы, и ваны, и выжившие потомки древних ётунов, и обитатели царства Хель ведомы нам уже как жители реальностей упорядоченного, реальностей границ. Хоть и упорядочены, и ограничены миры в разной степени, но Древо Меры кладёт пределы всем им – самим фактом, что рядом есть нечто иное, от них отличное.
Тор выспрашивал у Альвиса имена всего сущего в разных мирах, но именно имена, слова, речь - один из каркасов, что позволяет разумным опознавать мир, сводя его до какой-то степени к обозначениям. Каждый род упорядочивает мир по своему, у людей - Месяц, у альвов - Счет Лет, в Хель - Колесо, но перевод и понимание до какой-то степени возможны. До какой-то степени - мало ли народ холмов морочил людей? Есть миры ближе к всеизменяющейся Бездне и дальше от неё, и в Утгарде, мире-за-оградой (если и не в самой Мировой Бездне, то на пограничье точно) Тору, сыну Земли, пришлось ой как не просто. Когда обычная рукавица вдруг становится размером с дом, и начинаешь подозревать, что не она одна такая... когда опыт из опоры становится вдруг обманщиком...Впрочем, и играя в слепую, Тор, если верить отзыву Утгарда-Локи, тоже кое-чем удивил внешний мир, решая в лоб задачи, которые прямолинейно принципиально не решаются. Так что хозяева предпочли с таким гостем “разойтись бортами”.
...Тор не спрашивал у своего несостоявшегося зятя имён всего в Утгарде (да есть ли они там - в нашем понимании? Сложно назвать кошку кошкой, когда она по совместительству - Мировой Змей!), не спрашивал и названия Ясеня на языках девятимирья. Впрочем, как ни звать его - Иггдрасилем, конем Ужасного, или "всего лишь" тонналем (и тогда уж помещать в сознание, чтоб эзотерически надёжнее) – наш мир без этого дерева не стоит. Не очень приятно очнуться на высоте пятнадцатого этажа без пола и стен, но вот если сделать небольшую лазейку…. И ветки дерева становятся мостом и путём, шаманским конём (и нередко именно Ужасного, милые викторианские феечки живут на милых викторианских открытках). Шаманское дерево и шаманский бубен, который одновременно и конь шамана, и лодка для рек других миров, и лук против недругов. Дерево, у которого над нами можно увидеть не крону, а корни ("Хель под одним, под другим исполины, люди под третьим"), которое так близком в разграничивающей функции с реками, что наверное можно его рекой считать тоже:"Ивинг - река, где проходит рубеж меж богами и турсами", а чтобы убитые в битве попали в Асгард - надо перейти Тунд, и это нелегко, и “река Гьёлль течёт у самых врат Хелль”, а мост над нею сторожит дева Модгуд...Да и откуда берётся вода тех рек? Эдды говорят о Хвергельмире, потоке Кипящий Котёл, у корней Древа. А вода в Хвергельмире-то чья?
Листву Лерад в Асгарде объедают олень Эйктюрнир и коза Хейдрун, что забирается для этого на крышу Валхаллы, как испокон веку делали козы какого-нибудь норвежского хутора. Доится Хейдрун мёдом, что пьют эйнхерии. Те павшие, но вечно живые, у кого есть цель, и чьё дело ещё не завершено. Те, что не до конца избыли в Мидгарде свою судьбу - или всё же те, кто жил не просто так, а борьбе и поиске? Кто знает... Тем более, что есть принятые и в другие жилища богов. Умершие девушки попадают к Гевьон, не пустует чертог Фрейи (хоть может - это один и тот же чертог, ведь зовут сестру Фрейра ещё и Гевн (Дарующая, то же, что и Гевьон)...Может, те кто не избыл своей судьбы на Земле, могут её завершить в тех палатах?...Кто знает.
Если напиток Валгаллы - и не живая вода сказок, то она где-то рядом: эйнхерии не бессмертны, но восстают после каждого сражения целыми и невредимыми.
А вот влага с рогов Эйктюрнира, другое преобразование листвы Мирового Ясеня, стекает в тот самый Кипящий Котел, что у корней Ясеня, и “то рек всех истоки”.
Три великих источника известны на Севере – Хвергельмир в пределах мира мёртвых (по Младшей Эдде –в центе Нифльхейма), где обитает дракон Нидхёгг, источник Мимира в Ётунхейме, хранящий память и знания, ради которых Один отдал в залог свой глаз, и источник Урд, источник Судьбы, хранимый тремя вещими норнами – у тех корней Ясеня, что в Асгарде. А ещё - "три мощных потока текут над жильём дочерей Мёгтрасира", которых как раз и можно бы отождествить с Урд, Вернанди и Скульд, и одновременно с тремя великаншами, пришедшими на заре времён из Ётунхейма (“то духи благие, хоть предки их турсы”).
Три ли мы знаем источника, или один, текущий в трёх мирах (а может - отраженный в трёх зеркалах?), но если ётуны хранят мудрость (на Севере под ней подразумевали знания и память), норны - Судьбу-свершившуюся (Urðr– “судьба”) и готовят к свершению новую, возвещая законы и режа руны, то что же кипит в Кипящем Котле?
Нидхёгг, крылатый змей, обитает у подножия Ясеня в Хельхейме, подгрызая вместе со множеством змей его корни. Он гложет и тела мёртвых, возвращаясь в свой мир, "несёт под крыльями трупы", его избегает даже провидица, что поведала судьбы мира Отцу Побед. Распад и энтропия, ассоциируются с миром Хель. Попадают туда те, кто прожил жизнь, завершил задачи и упокоился-успокоился мирно, в своей постели. Слабеет память и былые чувства, и кто родится вновь на земле - чаще лишь напоминает кого-то из предков в роду, оставив память данью Хель вместе с телом.
А ещё в Хельхейм попадают те, кто не сумел своей жизнью распорядиться, разрушив её (и себя) с точки принятых в обществе норм: поправшие клятвы, убийцы подлые (morðvargr, убийцы-волки или изгои, то есть убившие тайно, не объявив о содеянном, как было положено по обычаю, и не расплатившиеся - так или иначе - с обществом за свой поступок), сооблазнители чужих жен (хочется сослаться на христианское влияние, но отнюдь не факт, что это так)...подозреваю, что прожившие пустую, лишенную смысла жизнь - тоже, хоть и нет на это указаний. В "Прорицании вёльвы" как раз все перечисленные (кроме лично домысленных, само собой), относятся к поживе Нидхёгга. А в “Видении Гюльви”, пусть не столь авторитетном, сказано, что “дурные люди пойдут в Хель, а оттуда в Нифльхель”
И если распад-диссоциация- утрата тела-сознания-для кого-то души в Хельхейме разрушают корни Древа - ибо в мирах становится меньше упорядоченного, осознанного, форм и связей, то пожалуй, не стоит всё валить на нехороших змей. Процесс этот изначально запускаем мы в Мидгарде, своей жизнью, делая её не более чем кормом энтропии.
Разрушение, утрата жестких границ и форм, снятие ограничений в Хельхейме приближает его в чем-то к изначальной Бездне Мороков, хотя и на свой лад. Нифльхель – мглистая или туманная Хель - становится подобна изначальному Нифльхейму - миру льда и туманов. Ныне эту область иногда видят миром последней диссоциации и распада самой сути людей, миром-перехода-в-ничто для тех, у кого за душой ничего не было... Опять таки - кто знает.
Три источника: Разрушение и освобожденные силы - переплавленные из личной в родовую Память и Знания - Судьба, взращиваемое из прошлого грядущее? Ведь норны ежеутреyнне поливают взвеcью воды и ила корни Ясеня в Асгарде, и разрушение переходит в рост и созидание. Но холодны струи Хвергельмира, мощно вращающиеся в котле, пенном сверху и неспешном и неодолимо затягивающем в своих глубинах в темный тоннель без возврата. И благо тому, кто теряет лишь тело да привычки, кого в Хельхейме встречают рогом с пивом, накрытым столом, а может и скорым возвращением в Мидгард с новым путём и в новом обличьи.
Магия Ётунхейма, да и Асгарда, если на то пошло, ведь и среди богов есть помнящие мир до убийства Имира и вселенную-без-оград, - в близости к изначальной многовариантности Мировой Бездны. Еще в Асгарде, устроившим некогда мир людей, до социальных порядков включительно, вряд ли не знают силу веры человеческой, формирующей способ видеть, - и способ обходить ограничения, что тоже магия. Фрейр и Фрейя, дети ванов, ведают силу страстного желания, способного изменить сам Иггдрасиль, придав иную форму миру и судьбе. Черные альвы меняют форму и суть вещей своим искусством, и глаза детей Нидуда под рукой Вёлунда становятся неотличимы от драгоценных камней. Во владениях Хель, подобно Ётунхейму, не столь далёких от Бездны Мороков, кроме высвободившихся сил и отмены ограничений, властна ещё и родовая память ушедших, их связи с земным, прошлые и будущие. Альвхейм тоже иногда мыслится неотделимым от мира предков, живущих в курганах или дис-хранительниц рода, иногда - близким к миру природы, которая ещё не знает слов - и не обязательно такова, какой у людей принято её видеть. Духи места, лендвэттр-лендвихтур (landvættur), уж точно из вторых...
Впрочем, миры ведь отнюдь не отделены друг от друга стенкой (хоть ограда Мидгарда и особо прочна - ведь строили её асы, вот теперь шаманствующие и бьются головой при обучении). Хельхейм для нас - это и недра кургана с курганными жителями, и простая могила или кладбище, и даже гора, в которую уходят после смерти члены рода, как в семье Торольва Бородача с Мостра (но ведь и внутри гор и скал, и в курганах обитают альвы и тролли)... И одновременно, Хельхейм - это "вниз и на север". А Ётунхейм - и где-то на востоке, и он же – легко находимы по Гуглу горный массив в Норвегии, и он везде, где люди сталкиваются с силами стихии, превосходящими их масштабы и разумение...
Человек тоже может перейти в другое качество, восприниматься иначе, не только умерев, но и перейдя социальные границы, например, став изгоем (или колдуном) - и в глазах людей оказаться сродни троллю или оборотню, как Оспак из "Саги о людях Песчаного берега" или, в лучшем смысле, семья Эгилля Скаллагримссона...
Ясень пронизывает все миры, и мёртвая вода от корней в пределах Хель превращается в живую в Асгарде. И с Иггдрасиля на долы нисходят животворные росы. Орёл и сокол озирают все миры на вершине Древа, дракон ощущает мир собой, как умеют змеи, вода рек (и резвая белка Рататоск, куда без неё!) связывают миры, как сеть кровеносных сосудов, и каждая речка - мост, и каждое дерево - отражение - Мирового.
И если прилечь в траву у корня старого ясеня, с чешуйчатой, как шкурка змея, корой, покрытой сизой патиной лишайника, и взглянуть на высоту пятого этажа примерно, куда цепочка муравьев проложила дорогу по Очень Важным Муравьиным Делам - можно почувствовать, как дышит земля, как ветер из Альвхейма трогает волосы, как под землёй неспешно разворачивает кольца дракон (или это его собрат - Мировой змей в океане?) Многое можно услышать, если прислушиваться.
URL записиМировое Древо, Древо Лерад, Древо Предела (mjöt-viðr, букв. Древо Меры, “Прорицание вёльвы”)... Даже бесконечное мы представляем, лишь мысленно ограничив, всего лишь очень-очень большим, из-меримым. Положив бесконечному предел.
Осторожно: шизотерика!Мировой Ясень охватывает все миры, их поддерживает и придаёт им форму, отграничивая друг от друга - ставя пределы даже их бесконечности. Сама гордая попытка людей счесть их (девять? а девять ли? есть варианты) очень показательны. Вёльва из древнейших помнила "древо предела ещё не проросшее" и вселенную, когда не было "ни песка ни моря, земли ещё не было и небосвода, бездна зияла, трава не росла". Бездна эта - Гиннунгагап - Бездна Мороков, Бездна Иллюзий и Волшбы (ginnunga-gap – морок+зияющая пасть): когда нет форм и ограничений, возможно всё, и ничто не постоянно. В современном исландском ginnungagap значит “хаос”, и всё же она не была им полностью. Или же в Хаосе может быть всё, в том числе и упорядоченное: говорят о двух постоянных полюсах в этой пропасти - огне Муспельхейма, и льде Нифльхейма, именно они породили первых существ. Могли в том мире выжить лишь древнейшие, отграничивавшие сами себя от Хаоса во всей его многоликости, самодостаточные в своём бытии - Имир и пракорова Аудумла. Однако, осознавшим себя как отдельную самость свойственно, наверное, искать во внешнем мире своё подобие, и как следствие созидать. Аудумла вскормила Имира, и сформировала облик Бури, Имир породил потомство…Племена ётунов и асов умножались, и порядка в мире становилось всё больше, пока сыны Бора, внуки Бури не отделили от Хаоса тот мир, который знаем мы - Мидгард, Срединный Мир. И асы, и альвы, и ваны, и выжившие потомки древних ётунов, и обитатели царства Хель ведомы нам уже как жители реальностей упорядоченного, реальностей границ. Хоть и упорядочены, и ограничены миры в разной степени, но Древо Меры кладёт пределы всем им – самим фактом, что рядом есть нечто иное, от них отличное.
Тор выспрашивал у Альвиса имена всего сущего в разных мирах, но именно имена, слова, речь - один из каркасов, что позволяет разумным опознавать мир, сводя его до какой-то степени к обозначениям. Каждый род упорядочивает мир по своему, у людей - Месяц, у альвов - Счет Лет, в Хель - Колесо, но перевод и понимание до какой-то степени возможны. До какой-то степени - мало ли народ холмов морочил людей? Есть миры ближе к всеизменяющейся Бездне и дальше от неё, и в Утгарде, мире-за-оградой (если и не в самой Мировой Бездне, то на пограничье точно) Тору, сыну Земли, пришлось ой как не просто. Когда обычная рукавица вдруг становится размером с дом, и начинаешь подозревать, что не она одна такая... когда опыт из опоры становится вдруг обманщиком...Впрочем, и играя в слепую, Тор, если верить отзыву Утгарда-Локи, тоже кое-чем удивил внешний мир, решая в лоб задачи, которые прямолинейно принципиально не решаются. Так что хозяева предпочли с таким гостем “разойтись бортами”.
...Тор не спрашивал у своего несостоявшегося зятя имён всего в Утгарде (да есть ли они там - в нашем понимании? Сложно назвать кошку кошкой, когда она по совместительству - Мировой Змей!), не спрашивал и названия Ясеня на языках девятимирья. Впрочем, как ни звать его - Иггдрасилем, конем Ужасного, или "всего лишь" тонналем (и тогда уж помещать в сознание, чтоб эзотерически надёжнее) – наш мир без этого дерева не стоит. Не очень приятно очнуться на высоте пятнадцатого этажа без пола и стен, но вот если сделать небольшую лазейку…. И ветки дерева становятся мостом и путём, шаманским конём (и нередко именно Ужасного, милые викторианские феечки живут на милых викторианских открытках). Шаманское дерево и шаманский бубен, который одновременно и конь шамана, и лодка для рек других миров, и лук против недругов. Дерево, у которого над нами можно увидеть не крону, а корни ("Хель под одним, под другим исполины, люди под третьим"), которое так близком в разграничивающей функции с реками, что наверное можно его рекой считать тоже:"Ивинг - река, где проходит рубеж меж богами и турсами", а чтобы убитые в битве попали в Асгард - надо перейти Тунд, и это нелегко, и “река Гьёлль течёт у самых врат Хелль”, а мост над нею сторожит дева Модгуд...Да и откуда берётся вода тех рек? Эдды говорят о Хвергельмире, потоке Кипящий Котёл, у корней Древа. А вода в Хвергельмире-то чья?
Листву Лерад в Асгарде объедают олень Эйктюрнир и коза Хейдрун, что забирается для этого на крышу Валхаллы, как испокон веку делали козы какого-нибудь норвежского хутора. Доится Хейдрун мёдом, что пьют эйнхерии. Те павшие, но вечно живые, у кого есть цель, и чьё дело ещё не завершено. Те, что не до конца избыли в Мидгарде свою судьбу - или всё же те, кто жил не просто так, а борьбе и поиске? Кто знает... Тем более, что есть принятые и в другие жилища богов. Умершие девушки попадают к Гевьон, не пустует чертог Фрейи (хоть может - это один и тот же чертог, ведь зовут сестру Фрейра ещё и Гевн (Дарующая, то же, что и Гевьон)...Может, те кто не избыл своей судьбы на Земле, могут её завершить в тех палатах?...Кто знает.
Если напиток Валгаллы - и не живая вода сказок, то она где-то рядом: эйнхерии не бессмертны, но восстают после каждого сражения целыми и невредимыми.
А вот влага с рогов Эйктюрнира, другое преобразование листвы Мирового Ясеня, стекает в тот самый Кипящий Котел, что у корней Ясеня, и “то рек всех истоки”.
Три великих источника известны на Севере – Хвергельмир в пределах мира мёртвых (по Младшей Эдде –в центе Нифльхейма), где обитает дракон Нидхёгг, источник Мимира в Ётунхейме, хранящий память и знания, ради которых Один отдал в залог свой глаз, и источник Урд, источник Судьбы, хранимый тремя вещими норнами – у тех корней Ясеня, что в Асгарде. А ещё - "три мощных потока текут над жильём дочерей Мёгтрасира", которых как раз и можно бы отождествить с Урд, Вернанди и Скульд, и одновременно с тремя великаншами, пришедшими на заре времён из Ётунхейма (“то духи благие, хоть предки их турсы”).
Три ли мы знаем источника, или один, текущий в трёх мирах (а может - отраженный в трёх зеркалах?), но если ётуны хранят мудрость (на Севере под ней подразумевали знания и память), норны - Судьбу-свершившуюся (Urðr– “судьба”) и готовят к свершению новую, возвещая законы и режа руны, то что же кипит в Кипящем Котле?
Нидхёгг, крылатый змей, обитает у подножия Ясеня в Хельхейме, подгрызая вместе со множеством змей его корни. Он гложет и тела мёртвых, возвращаясь в свой мир, "несёт под крыльями трупы", его избегает даже провидица, что поведала судьбы мира Отцу Побед. Распад и энтропия, ассоциируются с миром Хель. Попадают туда те, кто прожил жизнь, завершил задачи и упокоился-успокоился мирно, в своей постели. Слабеет память и былые чувства, и кто родится вновь на земле - чаще лишь напоминает кого-то из предков в роду, оставив память данью Хель вместе с телом.
А ещё в Хельхейм попадают те, кто не сумел своей жизнью распорядиться, разрушив её (и себя) с точки принятых в обществе норм: поправшие клятвы, убийцы подлые (morðvargr, убийцы-волки или изгои, то есть убившие тайно, не объявив о содеянном, как было положено по обычаю, и не расплатившиеся - так или иначе - с обществом за свой поступок), сооблазнители чужих жен (хочется сослаться на христианское влияние, но отнюдь не факт, что это так)...подозреваю, что прожившие пустую, лишенную смысла жизнь - тоже, хоть и нет на это указаний. В "Прорицании вёльвы" как раз все перечисленные (кроме лично домысленных, само собой), относятся к поживе Нидхёгга. А в “Видении Гюльви”, пусть не столь авторитетном, сказано, что “дурные люди пойдут в Хель, а оттуда в Нифльхель”
И если распад-диссоциация- утрата тела-сознания-для кого-то души в Хельхейме разрушают корни Древа - ибо в мирах становится меньше упорядоченного, осознанного, форм и связей, то пожалуй, не стоит всё валить на нехороших змей. Процесс этот изначально запускаем мы в Мидгарде, своей жизнью, делая её не более чем кормом энтропии.
Разрушение, утрата жестких границ и форм, снятие ограничений в Хельхейме приближает его в чем-то к изначальной Бездне Мороков, хотя и на свой лад. Нифльхель – мглистая или туманная Хель - становится подобна изначальному Нифльхейму - миру льда и туманов. Ныне эту область иногда видят миром последней диссоциации и распада самой сути людей, миром-перехода-в-ничто для тех, у кого за душой ничего не было... Опять таки - кто знает.
Три источника: Разрушение и освобожденные силы - переплавленные из личной в родовую Память и Знания - Судьба, взращиваемое из прошлого грядущее? Ведь норны ежеутреyнне поливают взвеcью воды и ила корни Ясеня в Асгарде, и разрушение переходит в рост и созидание. Но холодны струи Хвергельмира, мощно вращающиеся в котле, пенном сверху и неспешном и неодолимо затягивающем в своих глубинах в темный тоннель без возврата. И благо тому, кто теряет лишь тело да привычки, кого в Хельхейме встречают рогом с пивом, накрытым столом, а может и скорым возвращением в Мидгард с новым путём и в новом обличьи.
Магия Ётунхейма, да и Асгарда, если на то пошло, ведь и среди богов есть помнящие мир до убийства Имира и вселенную-без-оград, - в близости к изначальной многовариантности Мировой Бездны. Еще в Асгарде, устроившим некогда мир людей, до социальных порядков включительно, вряд ли не знают силу веры человеческой, формирующей способ видеть, - и способ обходить ограничения, что тоже магия. Фрейр и Фрейя, дети ванов, ведают силу страстного желания, способного изменить сам Иггдрасиль, придав иную форму миру и судьбе. Черные альвы меняют форму и суть вещей своим искусством, и глаза детей Нидуда под рукой Вёлунда становятся неотличимы от драгоценных камней. Во владениях Хель, подобно Ётунхейму, не столь далёких от Бездны Мороков, кроме высвободившихся сил и отмены ограничений, властна ещё и родовая память ушедших, их связи с земным, прошлые и будущие. Альвхейм тоже иногда мыслится неотделимым от мира предков, живущих в курганах или дис-хранительниц рода, иногда - близким к миру природы, которая ещё не знает слов - и не обязательно такова, какой у людей принято её видеть. Духи места, лендвэттр-лендвихтур (landvættur), уж точно из вторых...
Впрочем, миры ведь отнюдь не отделены друг от друга стенкой (хоть ограда Мидгарда и особо прочна - ведь строили её асы, вот теперь шаманствующие и бьются головой при обучении). Хельхейм для нас - это и недра кургана с курганными жителями, и простая могила или кладбище, и даже гора, в которую уходят после смерти члены рода, как в семье Торольва Бородача с Мостра (но ведь и внутри гор и скал, и в курганах обитают альвы и тролли)... И одновременно, Хельхейм - это "вниз и на север". А Ётунхейм - и где-то на востоке, и он же – легко находимы по Гуглу горный массив в Норвегии, и он везде, где люди сталкиваются с силами стихии, превосходящими их масштабы и разумение...
Человек тоже может перейти в другое качество, восприниматься иначе, не только умерев, но и перейдя социальные границы, например, став изгоем (или колдуном) - и в глазах людей оказаться сродни троллю или оборотню, как Оспак из "Саги о людях Песчаного берега" или, в лучшем смысле, семья Эгилля Скаллагримссона...
Ясень пронизывает все миры, и мёртвая вода от корней в пределах Хель превращается в живую в Асгарде. И с Иггдрасиля на долы нисходят животворные росы. Орёл и сокол озирают все миры на вершине Древа, дракон ощущает мир собой, как умеют змеи, вода рек (и резвая белка Рататоск, куда без неё!) связывают миры, как сеть кровеносных сосудов, и каждая речка - мост, и каждое дерево - отражение - Мирового.
И если прилечь в траву у корня старого ясеня, с чешуйчатой, как шкурка змея, корой, покрытой сизой патиной лишайника, и взглянуть на высоту пятого этажа примерно, куда цепочка муравьев проложила дорогу по Очень Важным Муравьиным Делам - можно почувствовать, как дышит земля, как ветер из Альвхейма трогает волосы, как под землёй неспешно разворачивает кольца дракон (или это его собрат - Мировой змей в океане?) Многое можно услышать, если прислушиваться.